Неточные совпадения
Из-за изб тянулись во многих местах рядами огромные
клади хлеба, застоявшиеся, как видно, долго;
цветом походили они на старый, плохо выжженный кирпич, на верхушке их росла всякая дрянь, и даже прицепился сбоку кустарник.
На грудь
кладет тихонько руку
И падает. Туманный взор
Изображает смерть, не муку.
Так медленно по скату гор,
На солнце искрами блистая,
Спадает глыба снеговая.
Мгновенным холодом облит,
Онегин к юноше спешит,
Глядит, зовет его… напрасно:
Его уж нет. Младой певец
Нашел безвременный конец!
Дохнула буря,
цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
— Во-первых, я вовсе не добр; а во-вторых, я потерял для вас всякое значение, и вы мне говорите, что я добр… Это все равно, что
класть венок из
цветов на голову мертвеца.
Грузная, мужеподобная Орехова, в тяжелом шерстяном платье
цвета ржавого железа,
положив руку на плечо Плотниковой, стучала пальцем по какой-то косточке и говорила возмущенно...
Пошли в угол террасы; там за трельяжем
цветов, под лавровым деревом сидел у стола большой, грузный человек. Близорукость Самгина позволила ему узнать Бердникова, только когда он подошел вплоть к толстяку. Сидел Бердников,
положив локти на стол и высунув голову вперед, насколько это позволяла толстая шея. В этой позе он очень напоминал жабу. Самгину показалось, что птичьи глазки Бердникова блестят испытующе, точно спрашивая...
На стенах, среди темных квадратиков фотографий и гравюр, появились две мрачные репродукции: одна с картины Беклина — пузырчатые морские чудовища преследуют светловолосую, несколько лысоватую девушку, запутавшуюся в морских волнах, окрашенных в
цвет зеленого ликера; другая с картины Штука «Грех» — нагое тело дородной женщины обвивал толстый змей,
положив на плечо ее свою тупую и глупую голову.
А прежде чем
положить хлеб с луком в рот, он, сморщив ноздри длинного носа, понюхал хлеб, как
цветок.
Ко всей деятельности, ко всей жизни Штольца прирастала с каждым днем еще чужая деятельность и жизнь: обстановив Ольгу
цветами, обложив книгами, нотами и альбомами, Штольц успокоивался,
полагая, что надолго наполнил досуги своей приятельницы, и шел работать или ехал осматривать какие-нибудь копи, какое-нибудь образцовое имение, шел в круг людей, знакомиться, сталкиваться с новыми или замечательными лицами; потом возвращался к ней утомленный, сесть около ее рояля и отдохнуть под звуки ее голоса.
Райский разобрал чемодан и вынул подарки: бабушке он привез несколько фунтов отличного чаю, до которого она была большая охотница, потом нового изобретения кофейник с машинкой и шелковое платье темно-коричневого
цвета. Сестрам по браслету, с вырезанными шифрами. Титу Никонычу замшевую фуфайку и панталоны, как просила бабушка, и кусок морского каната
класть в уши, как просил он.
Видишь ли, Вера, как прекрасна страсть, что даже один след ее
кладет яркую печать на всю жизнь, и люди не решаются сознаться в правде — то есть что любви уже нет, что они были в чаду, не заметили, прозевали ее, упиваясь, и что потом вся жизнь их окрашена в те великолепные
цвета, которыми горела страсть!..
Столяр же сделал и гробик; Марья Ивановна отделала его рюшем и
положила хорошенькую подушечку, а я купил
цветов и обсыпал ребеночка: так и снесли мою бедную былиночку, которую, поверят ли, до сих пор не могу позабыть.
Замечу только, что некоторые любители в Китае действительно подбавляют себе в чай
цветы или какие-нибудь душистые специи; в Японии
кладут иногда гвоздику.
— Цветет-то она
цветет, да кабы не отцвела скоро, — с подавленным вздохом проговорила старуха, — сам знаешь, девичья краса до поры до время, а Надя уж в годах, за двадцать перевалило. Мудрят с отцом-то, а вот счастья господь и не посылает… Долго ли до греха — гляди, и завянет в девках. А Сережа-то прост, ох как прост, Данилушка. И в кого уродился, подумаешь… Я так
полагаю, што он в мать, в Варвару Павловну пошел.
Как больно здесь, как сердцу тяжко стало!
Тяжелою обидой, словно камнем,
На сердце пал
цветок, измятый Лелем
И брошенный. И я как будто тоже
Покинута и брошена, завяла
От слов его насмешливых. К другим
Бежит пастух; они ему милее;
Звучнее смех у них, теплее речи,
Податливей они на поцелуй;
Кладут ему на плечи руки, прямо
В глаза глядят и смело, при народе,
В объятиях у Леля замирают.
Веселье там и радость.
Пока человек идет скорым шагом вперед, не останавливаясь, не задумываясь, пока не пришел к оврагу или не сломал себе шеи, он все
полагает, что его жизнь впереди, свысока смотрит на прошедшее и не умеет ценить настоящего. Но когда опыт прибил весенние
цветы и остудил летний румянец, когда он догадывается, что жизнь, собственно, прошла, а осталось ее продолжение, тогда он иначе возвращается к светлым, к теплым, к прекрасным воспоминаниям первой молодости.
Бережно вынул он из пазухи башмаки и снова изумился дорогой работе и чудному происшествию минувшей ночи; умылся, оделся как можно лучше, надел то самое платье, которое достал от запорожцев, вынул из сундука новую шапку из решетиловских смушек с синим верхом, который не надевал еще ни разу с того времени, как купил ее еще в бытность в Полтаве; вынул также новый всех
цветов пояс;
положил все это вместе с нагайкою в платок и отправился прямо к Чубу.
Между тем дупелиные самки в исходе мая, следовательно в первой половине токов, вьют гнезда, по большей части на кочках, в предохранение от сырости, в болотах не очень мокрых, но непременно поросших кустами, и
кладут по четыре яйца точно такого же
цвета и формы, как бекасиные, только несколько побольше.
Бекасиная самка обыкновенно
кладет четыре яйца, величиною не меньше голубиных,
цветом зеленоватые, испещренные темно-коричневыми крапинами.
Пигалица вьет гнездо из прошлогодней травы, на кочке или на сухом возвышенном месте,
кладет четыре яйца общей куличьей формы,
цветом, величиною и пестринами весьма похожие на дупелиные яйца, только несколько потемнее.
Голубка
кладет только два [Я видел более десяти гнезд витютина и всегда находил по два яйца] яйца или три (как утверждают иные охотники), бледно-розового или бланжевого
цвета, обыкновенной куриной формы, но гораздо крупнее и круглее яиц русских голубей.
Самка
кладет четыре довольно большие яйца, немного поменьше куриных,
цветом похожие на дупелиные и одинаковой фигуры со всеми куличьими яйцами.
Они разбиваются на пары и устраивают свои гнезда на древесных сучьях в лесах и рощах, а около Москвы даже в заброшенных парках и садах; самка
кладет четыре яйца, немного меньше голубиных, но продолговатой формы, зелено-пестрого
цвета, и попеременно с самцом в три недели высиживают молодых, которых и отец и мать кормят постоянно, до совершенного возраста, только что начинающими наливать в то время зелеными ягодами, всякими семенами и насекомыми.
Я не нахаживал гнезд дрофы, но, судя по стрепету, имеющему с нею большое сходство во всем, кроме величины, поверить рассказам охотников, что дрофа
кладет до девяти яиц (другие утверждают, что не более трех), похожих фигурою на яйца индейки, с тою разницею, что дрофиные несколько больше, круглее,
цветом темные, с желтоватыми пятнами.
Светящиеся червячки прельщали нас своим фосфорическим блеском (о фосфорическом блеске я знал также из «Детского чтения»), мы ловили их и держали в ящиках или бумажных коробочках,
положив туда разных трав и
цветов; то же делали мы со всякими червяками, у которых было шестнадцать ножек.
Катишь почти знала, что она не хороша собой, но она
полагала, что у нее бюст был очень хорош, и потому она любила на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она сняла с себя все платье и, оставшись в одном только белье и корсете, стала примеривать себе на голову
цветы, и при этом так и этак поводила головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками грудь свою вверх; затем вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще в ней были некоторые солдатские наклонности.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого
цвета, он
положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
На груди у него скромный букет фиалок, — никто не знает, чья рука
положила эти
цветы.
— Я
полагаю, что это от того происходит, что ты представляешь себе жизнь слишком в розовом
цвете, что ты ждешь от нее непременно чего-то хорошего, а между тем в жизни требуется труд, и она дает не то, чего от нее требуют капризные дети, а только то, что берут у нее с боя люди мужественные и упорные.
Потом медленными шагами, едва удерживаясь, чтоб не ринуться опрометью вон, он перешел к фортепиано, постучал в разных местах по клавишам, взял с лихорадочным трепетом ноты с пюпитра, взглянул в них и
положил назад; имел даже твердость понюхать два
цветка и разбудить попугая.
— Да, я потом вас позову, — сказала Вера и сейчас же вынула из маленького бокового кармана кофточки большую красную розу, подняла немного вверх левой рукой голову трупа, а правой рукой
положила ему под шею
цветок.
— Как не быть, батюшка, есть еще кочедыжник, или папоротник; кому удастся сорвать
цвет его, тот всеми
кладами владеет. Есть иван-да-марья; кто знает, как за нее взяться, тот на первой кляче от лучшего скакуна удерет.
Положив красивые руки на колени, старец сидел прямо и неподвижно, а сзади него и по бокам стояли
цветы в горшках: пёстрая герань, пышные шары гортензии, розы и ещё много ярких
цветов и сочной зелени; тёмный, он казался иконой в богатом киоте,
цветы горели вокруг него, как самоцветные камни, а русокудрый и румяный келейник, напоминая ангела, усиливал впечатление святости.
На скатерти, сползавшей до камней мостовой, были
цветы, тарелки, бутылки и бокалы, а также женские полумаски, надо
полагать, трофеи некоторых бесед.
Хотя можно имя его произвесть от глагола льнуть, потому что линь, покрытый липкою слизью, льнет к рукам, но я решительно
полагаю, что названье линя происходит от глагола линять: ибо пойманный линь даже в ведре с водою или кружке, особенно если ему тесно, сейчас полиняет и по всему его телу пойдут большие темные пятна, да и вынутый прямо из воды имеет
цвет двуличневый линючий.
Она закрыла глаза и побледнела, и длинный нос ее стал неприятного воскового
цвета, как у мертвой, и Лаптев все еще не мог разжать ее пальцев. Она была в обмороке. Он осторожно поднял ее и
положил на постель и просидел возле нее минут десять, пока она очнулась. Руки у нее были холодные, пульс слабый, с перебоями.
Еще не успели отзвучать аплодисменты, как перед ней появляется молодой рабочий с целой охапкой
цветов и
кладет их к ногам юбилярши…
«Рррбуу», — рычал князь, закусив ковер и глядя на жену столбенеющими глазами; лицо его из багрового
цвета стало переходить в синий, потом бледно-синий; пенистая слюна остановилась, и рычание стихло. Смертельный апоплексический удар разом
положил конец ударам арапников, свиставших по приказанию скоропостижно умершего князя.
Домну Осиповну привели, наконец, в комнату приятельницы; гостья и хозяйка сначала обнялись, расцеловались и потом обе расплакались: кто из них несчастнее был в эти минуты — нищая ли Мерова, истерзанная болезнью, или Домна Осиповна, с каждым днем все более и более теряющая перья из своего величия, — сказать трудно; еще за год перед тем Домна Осиповна
полагала, что она после долгой борьбы вступила в сад, исполненный одних только
цветов радости, а ей пришлось наскочить на тернии, более колючие, чем когда-либо случалось проходить.
Я сказал: «Ничего не вышло», — и, должно быть, был уныл при этом, так как меня оставили, сунув в руку еще
цветок, который я машинально
положил в тот же карман, дав вдруг от большой злости клятву никогда не жениться.
Я работал до сумерек, давая иногда вздохнуть Надежде Николаевне, и только когда краски начали смешиваться в своих
цветах и стоявшая передо мною на возвышении модель уже подернулась сумраком, я
положил кисти… Надежда Николаевна переоделась и ушла.
Посмотри, Суламифь, на эти сапфиры. Одни из них похожи
цветом на васильки в пшенице, другие на осеннее небо, иные на море в ясную погоду. Это камень девственности — холодный и чистый. Во время далеких и тяжелых путешествий его
кладут в рот для утоления жажды. Он также излечивает проказу и всякие злые наросты. Он дает ясность мыслям. Жрецы Юпитера в Риме носят его на указательном пальце.
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие
цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит счастье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его не боится козней врагов и избегает опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы
кладут в свои гнезда, когда приходит пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и воров; и сардоникс, любимый царями и царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно, в желудке рыси, зрение которой так остро, что она видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
В маленькой кадушке прежде всего нужно разостлать дубовые листья и потом посыпать перцем и селитрою и
положить еще что бывает на нечуй [Нечуй — трава.] — витере
цвет, так этот
цвет взять и хвостиками разостлать вверх.
Без умиления нельзя было глядеть на батеньку и маменьку. Они, батенька, утирали слезы радости; а они, маменька,
клали земные поклоны и тут же поставили большую свечу. Пан Тимофтей получил не в счет мерку лучшей пшеничной муки и мешок гороху, а Петруся, после обеда, полакомили бузинным
цветом, в меду вареным.
Наконец, умерла Лиза, в прекрасный летний вечер, вместе с закатом солнца, и тут только как бы очнулся Вельчанинов. Когда мертвую убрали, нарядив ее в праздничное белое платьице одной из дочерей Клавдии Петровны, и
положили в зале на столе, с
цветами в сложенных ручках, — он подошел к Клавдии Петровне и, сверкая глазами, объявил ей, что он сейчас же привезет и «убийцу». Не слушая советов повременить до завтра, он немедленно отправился в город.
Мягчайшие, нежнейшие движения души сменяются сильными, бурными ощущениями, ваша душа точно под давлением сорока тысяч атмосфер обращается в ничтожнейший кусочек какого-то вещества неопределенного, розоватого
цвета, которое, как мне кажется, если бы можно было
положить его на язык, дало бы терпкий, сладострастный вкус.
Утром его нашли мертвым. Лицо его было спокойно и светло; истощенные черты с тонкими губами и глубоко впавшими закрытыми глазами выражали какое-то горделивое счастье. Когда его
клали на носилки, попробовали разжать руку и вынуть красный
цветок. Но рука закоченела, и он унес свой трофей в могилу.
Да, если мне позволил ваш родитель,
То я готов неопытность ввести
На лучший путь. — Там нет
цветов,
Там терния, но цель, к которой мы
Приходим, веселит нас — а былое
Печально или весело, смотря по тем
Мгновениям, когда о нем воспоминаешь.
Итак, всего важней последствие;
Коль к доброму концу деянья наши,
То способы всегда уж хороши,
Какие б не были — страшись Фернанда!
Он льстит тебе, обманет — или,
Положим, на тебе он женится —
Но это для того, чтоб быть богаче.
Добро тому, кто добудет чудные зелья: с перелетом всю жизнь будет счастлив, с зашитым в ладанку корешком ревеньки не утонет, с архилином не бойся ни злого человека, ни злого духа, сок тирличá отвратит гнев сильных людей и возведет обладателя своего на верх богатства, почестей и славы; перед спрыг-травой замки и запоры падают, а чудный
цвет папоротника принесет счастье, довольство и здоровье, сокрытые
клады откроет, власть над духами даст.
Одевши ее в нарядный сарафан недавно вышедшей замуж молодицы и убравши
цветами, молча, без шуток, без смеха
кладут нá доску возле воды…